Вадим Курылёв. Отшумевшая история?
(Заметки о петербургском «газоскрёбе») .
У нас уже начал строиться газпромовский небоскреб, как-будто специально предназначенный для изуродования города и доказательства того, кто здесь хозяин.
Подобные строения в развитых капстранах уже даже вышли из моды, возводят их сейчас преимущественно в азиатских странах. Допустим, я представляю, что небоскреб где-нибудь в Дубае или Маниле очень даже эстетически вписывается в окружающую действительность: или песчаное море пустынь, или зеленая гладь океана – гармонируют с подобными сооружениями, хотя и навевают ассоциации с чудесами света древнего мира – колоссами и столпами, которые древние императоры возводили в знак восхищения собой.
Предводители Газпрома выбрали самое неудачное место, где собой восхищаться. Ну ей-богу, с их-то возможностями, они могли бы (даже ради понта своего) создать в Петербурге альтернативный центр интереса, подальше от исторического центра построить новое чудо света (раз уж без этого нельзя!), которое составило бы конкуренцию общепризнанным пейзажам старого города. Вот и Пиотровский – директор Эрмитажа (кто уж компетентнее в вопросах культуры!) - говорит: постройте «Петербург-2», отдельным бизнес-районом, как Дефанс в Париже, это будет и удобно и даже в какой-то степени интересно. Однако ведь нет, они лепят свой сомнительный «шедевр» именно в такое место, чтобы он попадал на открытки со Смольным собором и с невской панорамой. Но - во всех смыслах! - до питерского неба они все равно не дотянут, потому что замысел их низок и антихудожественен.
А место это очень значимое в историческом смысле для нашего города, поскольку именно здесь и находился предшественник Петербурга - шведский пограничный город Ниеншанц, побежденный и разрушенный войском Петра Первого.
Согласно легенде, камни разрушенного Ниеншанца были использованы для закладки Петропавловской крепости – первого сооружения новой столицы России. Петр построил свою столицу как бы и не в России уже, а в Европе. Ведь Ингерманландия была частью Шведской империи, пусть окраиной, но - Европы. России тут, в общем-то, до Петра и не было. Не очень гордясь этим фактом, российские власти всегда старательно уводили от него внимание горожан. Подавляющее большинство петербуржцев в конце концов уверовало в то, что раньше здесь было пустое место, гиблое болото и полудикий финский рыбак в утлой лодочке раз в год проплывал по Неве. На самом деле, Ниеншанц был достаточно развитый по тем временам город, с церквями, школами, торговыми рядами и тавернами. Там были приличные дороги и даже регулярное почтовое сообщение с остальной Европой. В России, кстати, тогда не знали ни того, ни другого. Город вырос напротив крепости, на противоположном берегу Охты, и тоже выходил к Неве, сама же крепость располагалась на мысу между Невой и Охтой – именно в том месте, где сейчас уже забивают бетонные сваи для «газоскреба».
Во всем мире гордятся историей, которую удалось сохранить, а то, что не сохранилось, тщательно восстанавливают по старинным чертежам и картинам, как это сделали немцы в Германии, буквально по кирпичикам воссоздавая разрушенные войной средневековые города.
В Петербурге мы имеем обратную ситуацию: на глубине нескольких метров в земле обнаружены отлично сохранившиеся остатки Ниеншанца и даже еще более древней крепости – Ландскроны. Давно миновавшие имперский период своей истории шведы тут же предложили за свой счет восстановить эти исторические памятники. Но не тут-то было! Ведь это же шведкая история, не наша ведь! Какого хрена они тут будут восстанавливать? Зачем нам шведское культурное влияние в русском городе? Забивай скорее сваи!
Вообще, такое впечатление, что призрак Ниеншанца всегда тревожил городские власти, всегда на этом месте старались то завод построить, то еще какую-нибудь хрень. То есть, когда остатки крепости в земле обнаружили, то реально удивились – ведь думали, тут ничего нет, уж так хорошо имперско-патриотическая пропаганда постаралась, ведь она всегда видела в Ниеншанце некоего врага-соперника, противоположный полюс исторического интереса.
Энергетически это самое сакральное место в городе, именно здесь и решено возвести 400 метровую вертикаль, забив десятки или сотни бетонных колов в самое сердце истории края. Не думаю, что это совпадение. Репрессировав коренное население, стерев с тревожного питерского неба культуру ижорцев и вожан, неплохо бы – решили - еще и с Ниеншанцем уже окончательно расправиться.
Причем сначала обещали все археологические ценности сохранить и сделать на первых этажах что-то вроде исторического музея. Но потом как-то забыли: то бульдозером случайно старинную стену срыли, то сваи начали забивать прямо в самую археологию! Вот так национально-патриотические интересы совместно с алчностью и низкопробным тщеславием губят мировую историю, а ведь она принадлежит всему человечеству, а не России или Швеции. И уж никак не ворам-завхозам из городской администрации или криминальным баронам-нефтедобытчикам.
История с «газоскребом» – не единственная. Просто он стал символом беспредела. Город подвергается массированной атаке бизнес-хамства, буквально на глазах его разрушают, притом зачастую под видом якобы реставрации. За время войны и блокады в Ленинграде было разрушено меньше исторических зданий, чем в последние годы. Это чудовищный факт!
Сейчас шумят споры о том, можно строить этот «газоскреб» или нельзя, законно это или незаконно. Думаю, что выяснять подобные вопросы посредством закона достаточно бессмысленно, потому что он, закон, предназначен для других целей и задач. Не для наведения справедливости или восстановления здравого смысла, а, наоборот, для удержания выгоды и власти в руках меньшинства и для порабощения и усмирения большинства. Но придумано все очень хитро. Большинство даже не подозревает, что само понятие закона не подразумевает под собой защиту человеческого благополучия или самой человеческой жизни. Кому нужна жизнь отдельного человека кроме него самого? Практически никому. Закону она тоже не нужна. Тем, кто издает законы и затем силой вынуждает население страны эти законы соблюдать, вовсе не нужна ничья отдельно взятая жизнь, если она не протекает в их интересах. Надо только осознать, что интересы эти совсем не большинства, как принято считать, а всего лишь абсолютного меньшинства хитрецов и шарлатанов, дорвавшихся до власти. На примере истории с нашим Охта-столпом очень хорошо видно, чего стоит все это законодательство и кому оно служит. Потешить перед другими бандитами свой грандиозный понт, да денег немеряно отмыть под этот проект – вот цель газпромовских архитектурных злоумышленников.
Страдает город. Страдаем мы, его жители, которые еще не разучились думать и чувствовать. И ведь это только один из примеров надругательства над культурным достоянием народа.
Правительства всех стран мира имеют целью своей держать народы в подчинении, и наше государство не исключение. Что там за грязные интриги происходят в кулуарах банков и правительственных учреждений – мы не знаем и, наверное, никогда не узнаем, но трагичные результаты мы видим повсеместно.
Любая война – разборка одной власти с другой, и каждая власть воспитывает патриотизм у населения, чтобы население было готово умирать, если надо, за интересы власти. Но я не могу осознать себя патриотом такой огромной страны с имперскими амбициями. Как ни крути, получается, что государственный патриотизм – лишь мощный инструмент в руках власти, так же, как и закон. Я вижу в себе патриотизм иного рода – я патриот своего города, своего края и культуры, из которой я вышел.
Однако я патриот свободы и духовного прогресса, а не городского футбольного клуба, который фактически к самому городу, к его культурному духу не имеет никакого отношения. У меня вообще такое ощущение, что на футбол народ подсажен специально, так же как на водку – чтобы было легче управлять и добиваться народной поддержки, когда это необходимо власти. Футбольным болельщикам кажется, что они пугают власти своим анархическим беспределом – на самом деле они находятся в «ловких и натруженных руках», и если надо – властями же используются. Почему? Потому что футбольные фанаты являются недумающей массой, легко управляемой результатами футбольных матчей. А поскольку сами результаты легко управляются деньгами, то очевидно, что и деньги не что иное, как тот же инструмент управления и подавления воли народа.
Потому культ денег насаждается во всем мире – большая часть человечества заражена страстью наживы, подцеплена на финансовый крючок, и даже часто несет в душе иллюзию личного обогащения и жизненной удачи, в реальности являясь рабами мировой финансовой системы.
Тем, кто еще в состоянии это понять, остается только одно – сопротивляться всеми достуными способами, в надежде, что нас все-таки увидят и – главное - услышат.
И вот эта синяя лента – символ сохранения небесной линии Санкт-Петербурга, символ сохранения культуры и истории края, символ того, что нельзя ни купить ни продать – духа нашего города, мистического и прекрасного, тревожного и свободного. В камнях, закаленных холодной невской водой, в пыльных окнах музеев, в мокром ветре, разводящем мосты, в рифмах, что слетают с блеклого неба и осенними тенями ложатся на квадратные стены новостроек, в трепетной гордости флага полузабытой несуществующей страны – свободный дух Санкт-Петербурга.