Вадим Курылёв: Надо честно делать своё дело…

George Гуницкий: Новый альбом Вадима Курылёва называется «Ингерманландия». Записан он был ещё в прошлом году, но пока ещё не издан, что нередко бывает в бурных и хаотичных просторах отечественного шоу-бизнеса. Обидно, конечно, когда всякая модная ерунда издаётся мгновенно, а интересные и достойные внимания пластинки появляются не сразу. Но я уверен: когда выйдет альбом «Ингерманландия», реакция на его появление со стороны многочисленных любителей хорошего и настоящего рока будет положительной.

В творческой компетентности Вадима Курылёва сомневаться не приходится, она убедительно проявилась и в его авторских альбомах, и, разумеется, во время многолетней работы в «ДДТ». Немножко опережая официальное появление «Ингерманландии», замечу, что в этом альбоме невозможно не ощутить интонации и мотивы психоделические, сюрреалистические и драматические; да, это рок-музыка, только она не апеллирует к однозначному восприятию, как, собственно, и всё, что делает её автор. Вадим вспомнил, что местность, в которой находится Санкт-Петербург, прежде, ещё в допетровские времена, называлась Ингерманландия. А поскольку этого названия официально никто не отменял, то все жители Питера запросто могут считать себя не только петербуржцами, но и ингерманландцами. Вот что мне рассказал коренной ингерманландец Вадим Курылёв.

Долгие годы ты был известен в первую очередь как бас-гитарист. Когда же произошёл переход к игре на лидер-гитаре?
- Практическая бас-гитарная специфика у меня появилась ещё тогда, когда я служил в армии. До этого-то я играл на гитаре, ну мог, если нужно, и на бас-гитаре сыграть. Когда я попал в армию, было вакантное место бас-гитариста в оркестре ансамбля песни и пляски. И я очень захотел туда попасть, чтобы служить не на заснеженной границе, а играть в оркестре и не потерять музыкальную практику. Вот так я и стал басистом.

У тебя шесть сольных альбомов…
- Всего мной записано шесть альбомов, а если считать по компакт-дискам, то «Ингерманландия» будет пятым. Первый мой сольный альбом – это «Тусклое солнце», записанный в 1988 году с помощью Юрия Морозова в его свободное от работы время на студии «Мелодия». Этот альбом представляет собой акустические баллады сюрреалистическо-лирического толка.

Я этот альбом помню, как и заглавную песню с него.
- Песня «Тусклое солнце» была в те годы, можно сказать, моей визитной карточкой. Следующий альбом был также записан на «Мелодии» и тоже с помощью Юрия Морозова. Назывался этот диск «Никто», он уже не сугубо акустический, а с использованием и ударных инструментов, и электрогитар, и так далее. Это сборник лирических песен. Потом последовал перерыв лет на пять-шесть.

То есть песни ты в те годы не писал…
- Нет, я песни писал, но… Всё это время я играл в «ДДТ», с 1986 года. У меня было время на параллельные проекты, но в первую половину 90-х его заняли «Дубы-колдуны». Эта группа записала два альбома – в 93-м и 95-м. Рассказать про «Дубы-колдуны»?

А почему нет? Многие люди из новой генерации не знакомы с этой группой, так что было бы любопытно узнать.
- Это был шуточный проект, музыканты из нескольких питерских групп объединились вместе для исполнения старых советских шлягеров конца 60-х – начала 70-х. Стилистическая направленность была не просто в сторону советской эстрады, а именно в сторону вокально-инструментальных ансамблей того времени, в первую очередь – гитарных. Мы старались исполнять лирические песни, без каких-то агитационных привязок. Но только их нам всё же не хватило, и на втором альбоме «Дубов-колдунов» мы записали несколько песен группы «Самоцветы» - «Мой адрес – Советский Союз», «Не надо печалиться».

Напомни, какие лирические песни исполняли «Дубы-колдуны» и каков был состав группы?
- «Люди встречаются, люди влюбляются», «Для меня нет тебя прекрасней», песенка про «Толстого Карлсона»… «Дубах-колдунах» участвовали Андрей Васильев – гитарист из «ДДТ», он же был изначальным идеологом проекта, два парня из группы «НЭП» - Сергей Паращук, знаменитый ещё тем, что написал песню про «Зенит», и Женя Лёвин, гитарист. Он давно уже играет в «Алисе». А за барабанами сидел Миша Нефёдов, душа нашей компании, тогда он был барабанщиком «Алисы». С Нефёдовым мы и сейчас играем вместе.

Сработали старые дружеские контакты?
- В принципе, да, ведь «Дубы-колдуны» были компанией друзей, можно сказать, собутыльников. Мы довольно часто встречались, вместе проводили время, у нас были общие интересы, общие шутки. В начале 90-х в рок-андеграунде начали прикалываться по поводу старых советских песен. Несколько лет спустя поп-исполнители и их продюсеры раздули это до огромных масштабов и стали зарабатывать огромные деньги на ретро-волне. Но тогда, в начале 90-х, всё только начиналось. Андеграунд, как всегда, первый во всём, и даже при ретро-волнах он идёт впереди. «Дубы-колдуны» были группой типично андеграундной. Когда песни начали перепевать эстрадные исполнители, для группы «Дубы-колдуны» это дело потеряло всякий смысл, и она прекратила своё существование.

Давай вернёмся к твоим альбомам. Когда ты возобновил их создание?
- Я постоянно сочинял песни. К 1996 году у меня набралось определённое количество песен, которые я хотел записать, и появился альбом «Булавка для бабочки». Мы записали его летом 96-го на студии группы «ДДТ», которая тогда находилась ещё на Тамбовской улице, звукорежиссёрами были Андрей Муратов, тогдашний клавишник «ДДТ», и Женя Лёвин. Это был первый мой альбом, записанный с «живым» барабанщиком, были сделаны пристойные аранжировки. Женя Лёвин мне во многом помогал, в частности – в передаче гитарного звука, он в этом большой специалист.

Ты тогда на басу играл?
- В этом альбоме я играл, в общем-то, на всём, кроме барабанов. А в «ДДТ» к тому времени я уже перешёл на гитару. Я играл в «ДДТ» 16 лет: восемь – на бас-гитаре и восемь – на соло-гитаре. Значит, дальше в «ДДТ» уже некуда было двигаться. В следующие восемь лет я должен был стать лидером группы, так? (Смеётся.) Поэтому я из «ДДТ» и ушёл. И сейчас – очередные восемь лет, когда я являюсь лидером группы, своей собственной.

Если уж про «ДДТ» зашёл разговор… Я понимаю, что говорить на эту тему тебе теперь нелегко, но всё же: как ты попал в «ДДТ»? Шевчук тебя сам нашёл?
- Юра Шевчук приехал в 1985 году в Питер и стал собирать группу. Это было для него довольно непросто в тот момент, потому что в Ленинграде его мало кто знал – это во-первых. А во-вторых, в городе существовало очень много групп, ведь тогда была золотая эра Ленинградского рок-клуба – середина 80-х. Если сейчас перечислить группы, которые играли в то время в Питере, то даже мы с тобой поразимся, потому что названия будут звучать более чем легендарные. Естественно, в такой обстановке мало кто вдохновился выступать в группе человека, приехавшего из Уфы. Сначала Юра пытался собрать группу из рок-клубовских музыкантов, из музыкантов разных питерских команд. У него ничего не вышло, потому что у музыкантов было слишком много амбиций, все Юре предлагали исполнять материал пополам – половину его песен, половину своих. Но в то же время исполнительский уровень рок-клубовских групп оставлял желать лучшего.

Мягко говоря.
- (Смеётся.) Мягко говоря. И вкупе с таким нешуточным гонором музыкантов… В общем, у Юры ничего не получалось, и на подбор команды ушло больше года. Шевчуку помогали в этом Гена Зайцев и Женя Мочулов, который практически и нашёл всех музыкантов первого состава, используя свои знакомства. Через него вышли и на Игоря Доценко, и на Андрея Васильева, и на меня. Юра пришёл ко мне домой, у меня даже тогда телефона не было…

Мобильных тоже ещё не было.
- Мобильных… да мы вообще не знали такого слова! Пришёл ко мне человек, который показался мне достаточно взрослым. Мне тогда было 22 года, а Юре – 28, выглядел он старше своих лет, в очках, с бородой, интеллигентного вида, напоминал школьного учителя. Он предложил мне примкнуть к его группе, оставил записи, потому что я до того не слышал «ДДТ», мне понравилось. На тот момент я нигде не играл, переживал по этому поводу и поэтому с радостью согласился на Юрино предложение. Сначала поиграли у меня дома: он – на гитаре, а я – на басу. Ему понравилось, как я играю, мне – как он поёт, и осенью 1986 ода мы приступили к репетициям. Сначала репетировали втроём: Юра, Игорь Доценко и я. Позже нашли гитариста – Андрея Васильева. Потом из Уфы приехал клавишник Володя Сигачёв, который, хотя и играл с питерским составом всего полгода, сумел передать музыкантский заряд группы «ДДТ».

Несколько лет назад ты всё-таки покинул «ДДТ». Почему это произошло? Тебе хотелось заниматься собственными музыкальными проектами?
- Я никогда не рассчитывал всю жизнь играть в «ДДТ», всегда считал, что это временный период, который мне необходим. Мне очень повезло, что я попал в эту группу, поэтому, думал я, какое-то время нужно в ней поиграть: опыта набраться, вырасти и как музыкант, и как творческая личность. Но я был неправ, что задержался там так долго, нужно было уйти раньше. Если бы я остался ещё, то уже не покинул бы группу – не рискнул бы. Я ушёл два с половиной года назад, в 2002-м, и, считаю, правильно сделал. Мне было бы мало всю жизнь проработать музыкантом даже в такой замечательной команде. Я всегда сочинял песни, причём ещё задолго до «ДДТ». Как только в ранней юности я научился брать на гитаре три аккорда, первое, что я сделал, - придумал песню.

Юра Шевчук, наверное, был не слишком рад твоему уходу…
- Честно говоря, я точно не знаю, потому что я не общался с Юрой с тех пор, как ушёл. Но мне передавали, что его реакция была далеко не радостная, тем более что я ушёл тогда, когда намечалась очередная поездка, и она оказалась под угрозой, пришлось переделывать программу. Я ушёл неожиданно и для самого себя, и для всех окружающих, хотя все понимали, что когда-нибудь я уйду; но когда – никто не знал, в том числе и я. В какой-то момент у меня внутри что-то щелкнуло… Был мимолётный повод, достаточно незначительный.

Мне доводилось слышать, что ты в молодости был воодушевлён творчеством «Машины времени» и «Аквариума». Это соответствует действительности?
– Это действительно было так. «Аквариум» я, правда, услышал позже «Машины». В 1980-м году «Машина времени» выступала в течение недели в Ленинграде, в «Юбилейном». Зал был битком. Но это был уже не совсем андеграунд. По тем временам «Аквариум» являлся совершенно андеграундно-авангардным проектом, и толком я «Аквариум» услышал уже после 1980-го года. А «Машину» я слушал ещё в 70-е, когда учился в школе.

На твоём последнем альбоме две песни – «Двиджа» и «Супрематический сфинкс» - немного выделяются из общего ряда, особенно за счёт текста. Почему ты решил применить такие штуки?
– Никак не могу сделать просто альбом песен. Мне кажется, что этого недостаточно. Всегда хочется, чтобы альбом как можно больше приблизился к статусу произведения искусства. И те песни, которые ты назвал, сильно разворачивают саму работу и человека, который слушает альбом, в сторону искусства, они расширяют рамки жанра. Я никак не могу удержаться, чтобы что-нибудь такое в альбом не вставить. На диске «Эквилибриум» тоже есть психоделический номер, в котором на закольцованное трип-хопове сопровождение я речитативом положил стихотворение. И в альбоме «Дождаться Годо» - он вообще наиболее глубинно психоделический из всех моих работ – тоже есть вещь, когда под остинантный ритм я читаю стихотворение.

Из всего этого следует, что, продолжая заниматься рок-музыкой, ты всё же ощущаешь некоторую ограниченность её форм.
– Да, и мне нравятся исполнители рок-музыки, которые смогли расширить рамки жанра, - Лу Рид и Ник Кейв. Эти двое, конечно, сильно литературизированные рокеры, но, может быть, благодаря именно этому они как раз делают из рок-музыки, из развлекательного жанра, нечто большее. Я тоже стремлюсь к этому. Понимаю, конечно, что это недостижимые для меня высоты, но у меня есть и некоторые другие важные составляющие: я ещё и неплохой музыкант, знаю, как сыграть, как дать настоящий рок-н-ролльный драйв, как всё это хорошо исполнить… Всё это я знаю и пытаюсь совместить с элементами искусства.

Ты мне как-то рассказывал, что однажды исполнял экспериментальную музыку в клубе «ГЭЗ». Какого рода эксперимент ты имел в виду? Собираешься ли экспериментировать в дальнейшем?
– Я всегда интересовался авангардом и экспериментальной музыкой, пробовал играть экспериментальные вещи на гитаре – длинные психоделические импровизации без всякого сопровождения. У меня даже есть номинально существующий альбом «Боливия», он не издан, но выложен на моём сайте. Это 30-минутная авангардно-шумовая композиция. Мне тогда хотелось осуществить что-то подобное. Я узнал, что как раз в «ГЭЗе» такую музыку и играют. Сначала я думал, что там и с группой можно сыграть, принёс разные записи, но про мой альбом сказали, что это не их формат, а какой-то мэйнстрим. А когда я дал запись своей экспериментальной музыки, оказалось, что это как раз то, что нужно. И в клубе «ГЭЗ» примерно в течение часа я безостановочно играл импровизацию на электрогитаре с использованием различных эффектов.

В альбоме «Дождаться Годо» есть две песни, замешанные на известных литературных произведениях, - заглавная и «Степной волк». Почему они возникли и есть ли у тебя планы в дальнейшем по-своему интерпретировать литературу?
– В последних двух альбомах у меня такого нет. Но в тот период это было интересно. Я хотел связать рок-музыку с литературой. Когда я работал над альбомом «Дождаться Годо», моим кумиром в музыке был Лу Рид. Думаю, что это и сказалось на том, что альбом литературизированный. Что же касается Беккета, то это один из моих любимых писателей, и в названии альбома я слегка перефразировал название его пьесы «В ожидании Годо». В тот период я прочувствовал всеми фибрами души литературно-художественный абсурдизм, был покорён им, для меня это было девизом существования в искусстве.

У Беккета пьеса называется не так, как твой альбом. Можно сказать, ты сделал свою интерпретацию этого сочинения…
– В общем, да. Я хотел в названии альбома показать своё ощущение мира на рубеже тысячелетий. «Ожидание Годо» - это процесс без начала и конца. Дождаться – глагол совершенного вида. Но если вдуматься, «Дождаться Годо» звучит более абсурдно, чем «В ожидании Годо», потому что дождаться его практически невозможно.

А «Степной волк»?
– «Степной волк» Германа Гессе – тоже одна из моих любимых книг, и, мне кажется, очень рок-н-ролльная. Я считаю, что каждый человек, который занимается рок-музыкой, должен внимательно прочитать эту книгу. Я не могу объяснить, почему. Я так чувствую. Сама песня решена в традиционном роковом блюзе, но нарочито неряшливо сыгранная, по-панковски, я называют это «гаражный блюз». Всё кривовато и в то же время немножко нервно, болезненно, но очень живо.

По поводу рокового блюза. Ты одно время сотрудничал в группе тяжёлого блюза «Опыты» Александра Ляпина, и именно тогда, в 1998-м [1988(?) – ред. сайта], состоялась твоя первая вылазка в капстрану – в Финляндию.
– Это была вообще первая вылазка питерской рок-группы в капстрану. Ездили «Джунгли», «Опыты», и ты был старшим делегации.

Было дело. С Ляпиным вы довольно долго играли вместе…
– Несколько лет параллельно с ДДТ. Туда ещё входил Игорь Доценко, поэтому был ряд концертов, на котором мы выступали вместе: в первом отделении играли «Опыты», а во втором – ДДТ.

Для тебя сотрудничество с Ляпиным было, пожалуй, творческой альтернативой.
– Да, ведь «ДДТ» особо свободных музыкальных форм никогда не играла. И хотя позже Юра к этому уже сам стремился, хотел, чтобы появилась «джазовость», это трудно было осуществить, потому что за многие годы всё закостенело. А группа Александра Ляпина играла совершенно свободную музыку: намечались отправные точки, а дальше мы играли по ощущениям. Мы исполняли что-то вроде того, что когда играли Cream и Джимми Хендрикс.

Уже в сторону Джимми Хендрикса поворот был небольшой. А есть ли планы опять поиграть с Сашей?
– Теоретически подобные идеи время от времени возникают: то Саша собирает новую группу и приглашает меня присоединиться, то у меня в группе появляется вакантное место лидер-гитариста, и я зову его… Но дальше этого дело пока не идёт.

Как правильно произносить название твоего состава? «Курылёв-бэнд»?
– «Вадим Курылёв и Электрические Партизаны». Группа существует уже два года. Костяк её, конечно, я и барабанщик Миша Нефёдов. Сначала мы назывались «Курылёв-бэнд», потом «Эквилибриум-бэнд», а теперь, наконец, устоялось название «Электрические Партизаны». С нами играл хороший молодой басист Павлик Вовк, но его, к сожалению, под Новый год забрали в армию, и сейчас нам помогают другие хорошие басисты. Например, Паша Борисов из «ДДТ». Борисов играл в моём старом концертном составе ещё тогда, когда группа «Курылёв-бэнд» существовала параллельно с «ДДТ». А «Дядю Мишу» и Ваню Васильева, трубача из «ДДТ», мы приглашаем в основном на запись. Они участвовали в альбоме «Эквилибриум» и записали партии для нескольких песен «Ингерманландии». Мне понравилось звучание, которое у нас получилось, с фуззовыми гитарами, с панковскими быстрыми ритмами. Концерты у нас проходят не так часто, как хотелось бы, причём не из-за занятости музыкантов, - неизвестной группе трудно сделать концерты, которые окупаются. В Питере практически негде выступать. Основная наша деятельность, как и многих других питерских команд, протекает в Москве.

В последнем твоём альбоме ощутимы элементы тяжёлой музыки. И хотя она не доминирует, на ней довольно много замешано.
– Я бы сказал, не тяжёлой музыки, а жёсткой. Я очень люблю панковские группы, в первую очередь – интеллектуально-панковские, такие как Bad Religion, и хочу, чтобы в моей музыке панковская составляющая если не доминировала, то равноправно сосуществовала бы со всем остальным. Поэтому жёстких песен достаточно много. Хотя по содержанию мои песни не очень жёсткие, а скорее психоделические. Или романтические. Сейчас актуальны такие стили как ска-панк или поп-панк – они даже роком не считаются, это уже отдельные стили. Можно сказать, что мы, «Электрические Партизаны», тяготеем к интеллектуальному поп-панку, а местами – даже к ска-панку.

Понятно, что у не слишком известной группы всегда много проблем. Однако сегодня проблем ещё больше, причём они не только материальные.
– Я считаю, что тут стоит говорить не об отдельно взятой рок-музыке, а о некоей андеграундной культуре, о некоммерческом искусстве. За долгие годы советской власти выстроилась система субкультуры – художественный авангард, например, был и в живописи, и в литературе, и в музыке. К 60-м чётко выстроилась андеграундная система, касающаяся распространения записей, проведения подпольных концертов. В 70-е и 80-е годы всё это существовало, а в 90-е, когда рухнула система развитого социализма, рухнула и эта внутренняя андеграундная система. И что мы наблюдаем сейчас? Вырастает новая система. Она ещё находится в зачаточном состоянии, пока нет чётко отлаженной некоммерческой системы в культуре нашей страны. На Западе существуют множество независимых лэйблов, радиостанций, нормально живут некоммерческие музыканты - дают концерты, ездят в турне, продают свои пластинки, пусть и в небольших объёмах… Но там авангард существует, и он достаточно мощный. А у нас он ещё не вырос.

А когда вырастет? И вырастет ли?
– Конечно, вырастет, но когда – я не знаю, не могу давать прогнозов. Сейчас только начало, где-то лет через 10-20 наступит расцвет…

Долго…
– (Смеётся.) Долго? А что делать? Мы хотим успеть два расцвета? Это очень тяжело.

Сегодняшние социальные условия в России способствуют новому расцвету андеграунда?
– Любые условия этому способствуют. Андеграунд должен сначала всё почувствовать, нащупать почву и естественным путём вырасти внутри этого, но не моментально, тем более, когда страну так лихорадит. Всё должно более-менее устаканиться.

Мне трудно сказать, когда и что у нас устакнится, да и тебе, я думаю, тоже. Я понимаю, что всё происходит по мере роста. Ты примерно обозначил сроки – 10–20 лет…Это будет уже другая эпоха с другой культурой, другими людьми и другой музыкой. Где эта смена? Что-то происходит, да, но это пока не впечатляет.
– Да, серьёзной замены сейчас нет. Но если условия такие, что страна находится в лихорадке, то, значит, андеграунд будет вырастать в нестабильных условиях. Постоянная нестабильность – это тоже некоторая стабильность, определённые условия, которые за какое-то время можно прочувствовать и понять. Так что ничего страшного нет.

Следует в очередной раз дождаться Годо?
– Я думаю, что Годо мы никогда не дождёмся, и слава Богу. Это очень хорошо. Но ждать его надо.

George Гуницкий, Rockmusic.ru,
№ 5-6 (22-23), июнь-июль 2005. – С. 40-43